Честь Воина [CИ] - Вита Алая

него напала какая-то странная лёгкость. Ложь не требовала усилий. Может быть, потому, что, по сути, никакой неправды он не произносил?

— Кто ещё не против схлестнуться?

Ребята похмыкали, помялись, но желания никто не выразил. И хорошо, наверное, потому что лёгкость утекла так же стремительно, как появилась. Навалилась усталость и недоумение: с чего он решил грохнуть подлеца, а не просто сообщить той же Петре, что его надо выгнать? Она бы ему поверила и без лишних объяснений.

Но менять что-либо было поздно. Кабан поднялся и убрёл с пятачка, отмахнувшись от вопроса десятника о самочувствии. Такой же вялый, как Клед сейчас. Казалось, в удар ушла не только злость, а вообще все силы. Парень не без труда выдернул свой меч из колоды и решил, что лучше всё же поспать. Теперь, наверное, получится…

— А вы чего прохлаждаетесь? — обратился к остальным Рамон. — Работайте, у нас осталось всего несколько дней до выступления. Мы должны представлять собой слаженный отряд.

Бойцы разбились на две группы и двинулись с разных сторон окружать кучу дров. Клед понял, что бывший десятник княжеской дружины, оказывается уже проделал немалую работу и порадовался, что это поручили не ему.

Казалось, он только положил голову на подушку, как его безжалостно вытрясли из сна молодецким стуком в дверь. Наречённый побрёл открывать, пытаясь продрать глаза. Это оказался Рамон, который как-то слишком тихо и мрачно после такого грохота сказал:

— Тебя зовёт Кабан. Совсем ему плохо что-то.

Клед плеснул в лицо воды из таза, стоявшего на тумбочке, и последовал за десятником в сарай, который выделили наёмникам для проживания. По дороге он выполнил несколько энергичных дыхательных упражнений, чтобы разогнать кровь и прийти в себя.

Рыжий задира раскинулся на деревянном лежаке из тех, на которые складывают сено, чтобы оно не сырело снизу. Такие «кровати» выдали всем наёмникам, накрыв их соломенными матрасами. Дышал Кабан плохо — через раз. Лицо его приобрело синюшный оттенок.

Клед подошёл и встал перед ним. Как бы там ни было, жалко ему этого подонка не было. Он заслужил то, что получил. Наречённый оставался бесстрастным, как и положено перед лицом Смерти.

Почуяв чужое присутствие, Кабан приоткрыл глаза и криво улыбнулся. Поманил пальцем, не отрывая предплечья от лежака — видимо совсем ослаб. Клед осторожно присел в шаге от его коленей, не желая попасться на какую-нибудь последнюю подлость. Но задира только прохрипел:

— Я узнал тебя, Ворон. Я же хотел тогда тебя убить. А вышло так, что ты убил меня, — попытался засмеяться, задохнулся, выгнулся дугой и затих.

Наречённый со вздохом поднялся. Салюта Смерти Кабан не заслужил. Рамон подошёл и сложил несостоявшемуся товарищу руки на животе, как было принято для покойников.

— О чём это он? — спросил кто-то из ребят за спиной.

— Понятия не имею, — холодно ответил Клед. — Наверное, бредил перед смертью.

— Всё-таки ему стало плохо после твоего удара, — настаивал тот же голос.

Парень обернулся и увидел серенького с виду, но крепенького мужичка, которого помнил по соревнованиям — тот, кажется, выбыл в четырёх шагах от победы. Проворный и экономный в движениях.

— Наверное, сердце слабое было, — пожал плечами Клед, — так бывает. Я же не мог знать.

Он развернулся и пошёл досыпать, не ощущая ровным счётом ничего. Опять. Словно пыльная тень осела на душу…

* * *

Чего Клед не учёл, так это чувствительности Петры к Смертной Тени. Просто не подумал. Она вся насторожилась, как зверёк, почуявший добычу, как только он вошёл вечером, и парень сначала принял это за чувственный голод. Всё-таки аппетиты у неё — или у того, что их связывало? — были конские. А может, Отступница и сама не сразу поняла, почему вдруг так взыграл аппетит. По крайней мере, она ничего не сказала, а потащила его в постель и сыграла на первый раз весьма активную роль.

Вскоре её затрясло мелко-мелко, непроизвольно, и от такой «заячьей» частоты его обычно неторопливое семя не удержалось — брызнуло, как гейзер, отключая мозги.

Петра ещё тряслась, издавая нечто среднее между воем и рычанием, потом завизжала, словно её режут, стискивая его начавшую опадать плоть резкими конвульсиями, и рухнула, как подкошенная.

В следующие несколько мгновений Отступница, кажется, даже не дышала, лёжа пластом, так что Клед в конце концов забеспокоился, не преставилась ли она от остроты переживаний — говорили, такое бывает с пожилыми людьми, чьё сердце уже не так выносливо. Он на ощупь нашёл жилку на её шее и прижал палец — вроде бьётся.

От этого движения Петра зашевелилась, но подняться не смогла. Она была похожа на тряпичную куклу, которая тщится зажить своей жизнью, пока кукловод отвернулся.

— Помоги, — в конце концов промычала Отступница ему в грудь.

Клед перевернулся вместе с ней, чтобы бережно освободиться от веса. Подбил подушки и подтянул женщину повыше, оперев на них спиной. Тело её действительно пугающе походило на куклу — ни грана собственного мышечного напряжения. Такого ещё не было.

— Что с тобой? — спросил он.

— Ты убил Кабана? — ответила Петра вопросом на вопрос.

Конечно же, ей доложили о внезапной потере бойца, которому до выступления ещё можно найти замену. Вот тут-то Наречённый и понял свою оплошность. А также причину плотского неистовства Отступницы. Он потупился.

— Да. Он был отъявленным мерзавцем. Я с ним когда-то учился. Его даже исключили из Ладоней, — уж подруга Меча-то должна знать, насколько редко случается подобное. — Он мог нас предать.

Клед ожидал, что сейчас ему влетит за такое самоуправство вместо того, чтобы просто уволить наёмника, пока не поздно. Но…

— «Отложенный удар»? — бесцветно поинтересовалась Отступница.

Значит, это не такая уж секретная техника. Хотя, тайну хранили, скорее всего, от посторонних. Клед кивнул.

— Отвечая на твой вопрос, — вдохнула побольше воздуха баронесса, — я, конечно, получила ни с чем не сравнимое удовольствие, пусть и малую толику от дозы, к которой привыкла. Но теперь мне какое-то время будет совсем плохо. Так что позови Эльбу — она за мной поухаживает. А сам эту ночь уж как-нибудь в коридоре подежурь. И постарайся больше никого собственноручно не убивать, иначе побочной жертвой могу стать я… В конце концов, у нас целый отряд клинков и твоя напарница.

Парень вскочил с постели, заверив, что постарается изо всех сил. Попросил прощения, раскаянно осыпав поцелуями безжизненные маленькие руки, похожие сейчас на увядшие цветы. И умчался выполнять поручение.

Только засев на пост, где нечего было делать кроме как думать, которая время, Клед осознал, что онемение чувств прошло. По сути, сразу после семяизвержения. И ему стало легко в